Когда она поднимается на пригорок, где пасутся её коровы, ветер выбивает из-под платка пряди седых волос, а глаза наполняются печалью. Кажется, ещё капля – и печаль, словно река, выйдет из берегов и заструится по бороздкам морщин. Память о голодном детстве в высокогорном абхазском селении Псху сжимает её сердце, рождая рифмованные строки…

Любовь Ильинична Затула (в девичестве Аполонская) родилась в год, когда умер Сталин. Именно его волею мама Любы вместе со всеми своими братьями и сёстрами оказалась в Псху.

- Их было пятнадцать, - вспоминает. - В горы поднимались пешком. Туда или пешком, или на мулах: дороги не было.

Она кладёт на колени руки, и пальцы – большие, заскорузлые – лучше слов говорят о ней. Трагедию семьи рисует скупо: «Многие погибли в пути. Кто в пропасть сорвался, кто заболел…» Матери повезло: она дошла. Дошла, чтобы потом создать уже свою семью, в которой было восемь детей, и всю жизнь мучиться, разрываясь между попытками их прокормить и горячими молитвами перед большим чёрным крестом, висящим на стене.

- Что вы ели?

- Что найдём. Каштаны, чинарики, дикие груши. Сначала корова была, но потом медведь её разорвал.

Детвора, человеческие детёныши, росли в этой глуши подобно волкам и рысям, обитающим здесь, свободными и дикими. Их босые ноги не знали обуви, зато их носы очень хорошо ловили малейшие запахи, а чужой взгляд они чувствовали спиной.

Мама учила: встретишь в лесу волка, медведя – не бойся, не беги, в глаза не смотри, а замри. Зверь, если не голоден, не тронет. Не зверя бойся – человека. Так и было. Любовь Ильинична до сих пор помнит, как однажды в их нищий домишко вошли двое мужчин и забрали все собранные матерью и детьми каштаны. Как кричала мать! Как голосила она, обхватив голову обеими руками! Это было зимой, когда вокруг только снег и снег на многие десятки километров… Вкус голода – вот что навсегда осталось в памяти.

Любовь Ильинична не видела событий, развернувшихся в Псху во время Великой Отечественной войны. Но от матери не раз слышала о той истории, которую позже описали в своей книге «Тайна Марухского ледника» Владимир Гнеушев и Андрей Попутько. Когда в село вошла 1-я горнострелковая дивизия «Эдельвейс», мужчин убили, оставив только женщин и детей. Расчёт оказался верен: фашисты ушли, пришёл голод...

- В 1963 году к нам прилетел вертолёт, - вспоминает Любовь Ильинична. - Там были и мамины родственники.

Её голос становится тише и тише. На раздавленные работой руки падает скупая слеза:

- Они привезли хлебушек… Тогда мы впервые его попробовали.

Ей было десять. Она помнит, как одна из девочек, также прилетевшая на вертолёте, гордо ходила по селу с баранками. Баранки висели на верёвочке на её шее и, словно магнит, манили голодные взгляды местных ребятишек.

- Мы просили, да она не дала. Ну, не удержались. Заманили в сарай, дёрнули за верёвку…

Баранки рассыпались. Дети, как волчата, похватали их и тоже бросились врассыпную. От матери потом очень досталось: хоть и голодный, а гордости не теряй и на разбой не иди!

Вертолёт принёс им другую жизнь. Спустя некоторое время Люба попала в село Апанасенковское. Там она впервые села за парту. Дразнили? Конечно. Дети дразнили, а первая учительница Евгения Васильевна Черногорова изо всех сил помогала своей «первоклашке», оставаясь с ней после уроков на дополнительные занятия.

В 13 лет Люба начала работать в колхозе, в 17 переехала в Светлоград, устроилась на текстильно-галантерейную фабрику, вышла замуж. Работала и продолжала учиться, теперь уже в вечерней школе. Потом были село Высоцкое и тяжёлый хлеб тракториста в колхозе «Правда». Случалось, во время уборки домой добиралась за полночь – и начинала варить, стирать, чтобы на рассвете накормить и одеть в чистое обоих детей. Не женская это работа – тракторист. Впрочем, как и профессия грузчика. Когда Советский Союз рухнул («Ушли на выходные домой, пришли в понедельник, а тракторов нет!»), Любовь Ильинична работала на пекарне, грузила хлеб.

Она и сейчас при деле. Держит большое хозяйство. Одних коров с десяток, причём доит их вручную. Есть и молоко, и сметана, и масло… Помогает детям. А в прошлом году дети сделали матери подарок – свозили в Псху. Теперь в село ведёт дорога, там построили школу и магазин.

…Мы поднимаемся на пригорок, где пасутся её коровы, чтобы сделать фотографию. Ветер выбивает из-под платка пряди седых волос, и глаза Любови Ильиничны наполняются печалью. Я прошу: «Улыбнитесь», и она поправляет платок, гладит свою кормилицу, улыбка слегка касается губ, но печаль побеждает и выливается из глаз, струится по бороздкам морщин. Полынь… Её судьба горька, как полынь. Как стихи, которые рождаются в её сердце.

Тропинка

Тропинка та ничем не знаменита,

Но нет её родней наверняка:

Слезами, и росой полита,

И каплями парного молока.

Едва вставало солнце –

Я, бывало, по ней шагала с крынкою легко

И в крепости на тёплый хлеб меняла

Надоенное мамой молоко.

Мне и теперь тропинка эта снится.

Следов на ней не выбьют дождь и град.

Там цокают ослиные копытца,

Там слёзы материнские блестят.

Полынь

Полынь – трава невзрачная на вид.

Попробуешь её – и сам не рад,

Вдохнёшь поглубже – ноздри опалит

Её горчащий, резкий аромат.

Когда недуг, когда тяжёлый жар

Томил меня, лишая сна и сил,

Её густой спасительный отвар

Меня своею горечью целил.

Он горек был почти до тошноты,

Казалось, пить невмоготу,
Но мать твердила: «Пей смелее ты:

Поправишься, коль выпьешь воду ту».

Не так ли, слыша правду от людей,

Как правда эта ни была б горька,

Ты помнить должен, что наверняка

Своим здоровьем ты обязан ей?

И если ты душою чист и смел,

Не бойся правды: правда не убьёт,

Но опасайся ядовитых стрел,

Опущенных на время в сладкий мёд.

Полынь, трава невзрачная на вид,

О горькой доброте нам говорит!

Забвение

В саду бухарского эмира

О бренности я думал мира…

Как много серебра и злата,

А жизнь навек ушла куда-то.

Та россыпь дорогих камней

Не стоит блеска быстрых дней,

А сталь дамасского клинка –

Крыла ночного мотылька.

Узор ковров изыскан, точен

И легче вздоха хинский шёлк.

Кто был бессмертьем озабочен,

Давно забвение нашёл.

Но вместе с тем давно исчез

И тот, кто не знавал гордыни,

Кто выстроил дворец чудес

На дымном берегу пустыни,

Кто посадил прекрасный сад –

Земное повторенье рая,

Навек храня и проклиная

Владыки мимолётный взгляд.

• Печаль 0
• Радость 3
• Гнев 1
• Удивление 1
• Восторг 2