«Я давно не работаю в органах внутренних дел, однако память хранит имена людей, с которыми когда-то делали одно дело: ловили преступников. Бывало разное, но я уверен: без работы в единой связке у нас ничего не получилось бы», -говорит бывший начальник нашего уголовного розыска Г. Е. РЕДЬКИН, полковник полиции в отставке.

Григорий Егорович отдал службе в ОВД больше 30 лет. Многое повидал на своём веку и знает наверняка, что, во-первых, в любой профессии надо быть человеком, а во-вторых, нужно уметь видеть потенциал даже в преступниках и давать им шанс на исправление.

Уважаемые читатели, представляем вашему вниманию воспоминания Г. Е. Редькина.

НЕЗАМЕТНЫЙ И НЕЗАМЕНИМЫЙ

В органах внутренних дел всегда есть сотрудники, профес­сионально делающие своё дело, но совсем немногословные и, в общем-то, незаметные. Они не выступают на совещаниях, если на повестке не их вопрос; они не спорят до хрипоты в курилке о том, кто раскрыл то или иное преступление, да и вообще не спорят. И, думая о таких людях, я всегда вижу перед собой экспер­та-криминалиста капитана ми­лиции Ивана Ильича Дзюбу. Без него мы, сыщики, никогда не вы­езжали на место происшествия, будь то кража, грабёж, разбой, убийство или неопознанный труп.

Иван Ильич с криминалисти­ческим чемоданом, как доктор, начинал работу первым, диктуя следователю выявленные следы. Действия эти не терпят суеты, и вместе с тем на этом месте нужны люди, прекрасно владею­щие русским языком, умеющие быстро превращать увиденное в лаконичный текст, который сразу ложится в основу доказательств или даёт направления поиска.

Ивана Ильича от многих других сотрудников отличали вдумчивость и неторопливость. Бывало, уже и картина ясна, и преступника можно брать. Только вот чем его потом привязывать, если пойдёт в отказ? Но Дзюба был дотошен, и его дотошность иногда распаляла рвущихся в бой.

Следователи никогда не то­ропили эксперта-криминалиста. Он, если можно так выразиться, был ведущей скрипкой, и только после его осмотра выдвигались версии.

Иван Ильич был человеком интеллигентным, знающим, начи­танным. На месте преступления всегда учил молодых. Как-то спокойно, не повышая голоса, он повторял свои требования. И следователь, и опера-сыщики внимали ему и всё выполняли. Я не помню, чтобы Иван Ильич нервничал, хотя знаю, что пово­дов для этого было достаточно: в милиции нельзя быть равно­душным и не переживать за дело.

ПОДВЕЛИ КРОССОВКИ «АДИДАС»

Но есть и то, что знаем только мы – сыщики и эксперт-кримина­лист. Случилось как-то разбойное нападение на квартиру на улице Зародничанской. Потерпевшими оказались старики-пенсионеры. Разбой всегда опасен. Преступ­ники в большинстве случаев пытают своих жертв, калечат людей. Здесь к пожилым тоже применялась физическая сила.

Дело было поручено вести инспектору уголовного розыска Евгению Андреевичу Нуйкину. Время шло, дело пухло, а резуль­тата не было.

Кто мог совершить разбой? В активе мы имели фрагмент отпечатка пальца руки на трой­нике электрической розетки, след ноги, обутой в «Адидас» 44-го размера, с характерной приме­той, а также фоторобот одного из двоих преступников.

Проверяя подучётный эле­мент, Евгений получил информа­цию на одного из преступников, который ранее состоял на учёте в отделе по делам несовер­шеннолетних. Инспектор ОДН Валентина Ивановна Волошко по фотороботу узнала своего бывшего подопечного. Он подхо­дил по субъективному портрету и, самое главное, носил такие же кроссовки «Адидас», а ведь в то время обувь этой спортивной марки была в городе редкостью.

Преступление оказалось ре­зонансным, а все резонансные преступления были на контроле руководства управления уголов­ного розыска, и почти ежедневно мы отчитывались на предмет «раскрыто – не раскрыто».

В один из дней мне позвонил заместитель начальника управ­ления подполковник Виктор Ва­сильевич Воробьев. Проинфор­мировал:

- Завтра быть готовым доло­жить о проводимых мероприятиях по раскрытию разбоя. Доклад – в Петровском ОВД. Заслушивае­тесь ты и Нуйкин.

На основе имеющейся опера­тивной информации мы подняли из архива дело нашего несовер­шеннолетнего Григорьева, отдали его дактилоскопическую карту капитану И. И. Дзюбе и уже через час получили уверенный ответ:

- Один есть!

По второму преступнику за ночь не продвинулись ни на шаг. По журналу кличек и по связям с подозреваемым Григорьевым никто не проходил. Поняли, что выходить на него нужно только через первого.

На следующий день в кабинете начальника я и Евгений Нуйкин докладывали В. В. Воробьеву о проделанной работе и предлагали варианты отработки имеющейся оперативной информации. Вик­тор Васильевич сменил гнев на милость, внимательно нас вы­слушал. Оказалось, что и у него тоже уже имелась оперативная информация, которую он получил по своим каналам в Ставрополе, и она подтверждала информа­цию Нуйкина и Волошко. Стало понятно, что след на месте пре­ступления и оперативно изъятые Евгением кроссовки «Адидас» с характерной приметой иден­тичны, это было видно даже без экспертизы. Мы определились с окончательной фазой реализации полученных доказательств.

«ПАЛЬЧИК» КАК ЛИЧНАЯ ПОДПИСЬ

Подозреваемого доставили в кабинет начальника милиции. В. В. Воробьев представил нас Григорьеву, представился сам и объяснил причину его вызова:

- Вы подозреваетесь в совер­шении разбоя на улице Зарод­ничанской.

Тот опешил. Несколько минут молча, вытаращив глаза, смотрел поочерёдно на всех, словно в наших глазах хотел увидеть то, что мы знаем о разбое.

- Это гнилой базар, - наконец сказал Григорьев.

- Блатной? - спросил у меня Воробьев, не обращая внимания на Григорьева.

- Его трудно назвать блатня­ком, но по фене ботает, после второго срока лучше понимать его будем, - ответил я.

Воробьев позвонил в экспертно-криминалистический отдел:

- Иван Ильич, занесите.

Мы с Евгением удивились, когда эксперт положил перед подозреваемым большой лист, на котором в цветном изображении был отпечаток пальца с указани­ем общих и частных признаков, а ниже – вывод о причастности Григорьева к разбою, личная подпись и печать криминалиста. Подозреваемый молчал и тупо смотрел на свой многократно увеличенный «пальчик».

…Евгений убеждал подозре­ваемого признаться в содеянном, рассказывая ему о смягчающих обстоятельствах.

- А можно я напишу явку с повинной?

- Можно было бы, если бы ты пришёл сам. Но и сейчас я не могу запретить, - ответил опер.

…Итак, в показаниях первого преступника сомневаться не при­ходилось, другого тоже удалось установить и задержать. Разбой был раскрыт.

- Так и должно быть, - похвалил нас Воробьев.

- Ну, тут головой думали, - улыбнулся я.

- А кто сказал, что раскрываем по-другому? Опер – он ещё и психолог! Попробуй-ка убеди или уговори преступника на пять-семь лет отсидки! На это ведь способен не каждый, - поддержал Виктор Васильевич.

Я только кивнул головой, а сам подумал о том, сколько осталось за кадром, когда брали второго разбойника.

- Ты знаешь, Гриша, я рад за вас, - сказал товарищ подпол­ковник. - Уголовный розыск – это хоть и рабочий класс милиции, и работа у оперов тяжёлая, но это не галеры, где тупо работают мышцами. А Иван Ильич просто умница!

И это при всём при том, что дождаться похвалы от Воробьева было трудно…

ПРЕСТУПНИК СРАБОТАЛ ЧИСТО

В ту ночь я не поехал ночевать домой: встретился с друзья­ми, пообщались, попели песни. Сел за руль и почувствовал, как сразу навалилась усталость, захотелось спать. Решил никуда не ехать и немного подремать в машине, а проснулся с первыми лучами солнца.

Утром на работе уже ждало за­явление о краже колёс с москвича на территории тубдиспансера в центре города. Я засмеялся: всё, что касалось автомобилей, было в дефиците – и краска, и особенно авторезина. Помню, в 1980-х годах кражи резины по рейтингу хищений в структуре имущественных преступлений за­нимали вторую или третью пози­цию. Отсутствие платных стоянок, автомобильной сигнализации, беспечность хозяев, рассчиты­вавших на русский авось, этому только способствовали…

Выехали на место. Выясни­лось, что машина стояла на охраняемой сторожем и собаками территории, огороженной капи­тальной стеной. Утром водитель собрался ехать за главврачом, подошёл к москвичу, а он – на кир­пичах: четыре баллона (резине максимум неделя) и диски сняты. Осмотр места происшествия, опросы внутри организации и за её пределами ничего не дали. Преступник сработал чисто, и по горячему следу раскрыть преступление не получилось.

Почти ежедневно в мой каби­нет заходил Николай Иванович Солгалов, секретарь партбюро ОВД. Он дотошно интересовался раскрытием, предлагал помощь. Это было понятно, ведь его жена, главный врач тубдиспансера, практически лишилась возможно­сти передвижения по служебным делам.

Я уважал Николая Ивановича, но наше отделение пока ничем ему помочь не могло.

- Мы найдём этого гаврика! - успокаивал я его.

Оперативная информация о ранее судимом, похитившем эти колёса, хоть и была получена не скоро, зато последующая провер­ка подтвердила наличие новой резины на личной автомашине подозреваемого: рисунок протек­тора шин – один в один с рисунком протекторов похищенных. О до­стоверности информации говорил и тот факт, что на всех четырёх шинах были срезаны номера.

Изучив подозреваемого, уро­вень его образования, мы с ин­спектором уголовного розыска Михаилом Сергеевичем Литов­ченко продумали тактику допроса с элементами оперативной ком­бинации. В неё посвятили только Ивана Ильича.

ПРИБОР, КОТОРОГО НЕ СУЩЕСТВОВАЛО

Сотрудники ГАИ по заданию задержали и доставили подо­зреваемого Алёхина вместе с его машиной в отдел милиции. Автомобиль загнали во двор ОВД и поставили напротив окна кабинета, в котором должен был проходить допрос.

Выждав часа полтора для соз­дания напряжения, Литовченко дал команду дежурному по ОВД привести в кабинет гражданина Алёхина. Его посадили так, что­бы он мог видеть, как сотрудники милиции снимают колёса с его ма­шины и тут же фотографируют их.

Пока всё шло по плану. Ми­хаил предложил Алёхину напи­сать чистосердечное признание и возвратить диски:

- Наши гарантии – подписка о невыезде до суда. В противном случае допрос и, даже если «ничего не видел и не знаю», за­держание по статье 122 УПК РФ и арест до суда.

Алёхин удивился такой пер­спективе и нагло ответил:

- Докажите.

- Если не сам, скажи кто.

- Мне западло!

- Западло? - разозлился Ми­хаил. - Ты мне ещё и сам стучать будешь!

- Ты посади попробуй! - не унимался Алёхин.

- Доказательства будут! - спо­койно пообещал я. - Мы получили из Ставрополя прибор, который «читает» резину, восстанавливает уничтоженные цифры.

- Читайте, - ухмыльнулся Алё­хин.

- Кстати, спасибо бухгалтерии, -Михаил предъявил подозревае­мому копию квитанции бухгалте­рии тубдиспансера на получение больницей 4 шин с указанием их номеров и сказал мне, не обра­щая внимания на Алёхина: - У него котелок неплохо варит.

Повисла пауза. Подозревае­мый попросил сигарету. Пока ку­рил, думал. Хорохорился недолго. Рассказал всё, только попросил показать этот «умный» прибор.

- Обязательно, - ответил я.

Алёхина отвели в эксперт-но-криминалистический отдел, где Иван Ильич и продемон­стрировал ему нечто, чего ни я, ни Литовченко в его кабинете раньше не видели. Что это было, неизвестно, но тогда моменталь­но сработала смекалка эксперта-криминалиста.

…Алёхин согласился отдать диски. Ему самому пришлось ны­рять за ними в кисличанский пруд, а ведь на дворе стоял ноябрь…

- Посадят? - спросил Алёхин.

- Тюрьма, Алёхин, – это место изоляции, но не место осознания своих поступков, - сказал ему Литовченко, - так что до встречи!

Дело было раскрыто. Н. И. Солгалов поблагодарил нас. Алёхину дали условный срок как раскаявшемуся и сотрудничавше­му со следствием. Михаил лично ходатайствовал перед судьёй…

Вот так раскрывались пре­ступления, если у сыщика варит голова и есть в придачу руки экс­перта-криминалиста И. И. Дзюбы.

17 апреля – День ветеранов органов внутренних дел и вну­тренних войск МВД России. Всем бывшим сотрудникам нашего отдела МВД желаю здоровья. Оно главнее всего.

• Печаль 0
• Радость 0
• Гнев 0
• Удивление 0
• Восторг 2